Почему невозможность иметь детей по-прежнему считают «женской» проблемой
- 28 ноября 2016
- 49478
- 11
текст: Александра Савина,
Александра Сивцова
Иллюстрации: Катя Дорохина
Эл 32 года, и последние восемь лет они с мужем пытаются завести ребенка. За это время оба супруга успели пройти множество обследований — при этом врачи всегда выявляли «женский фактор» проблемы: показатели мужа Эл были в норме. «С самого детства у меня шалили гормоны, я стояла на учёте у детского гинеколога и с ранних лет принимала различные препараты для регуляции менструального цикла. Поэтому когда забеременеть с ходу у меня не получилось, я не очень-то и удивилась», — рассказывает она.
ем, кто ни разу лично не сталкивался с диагнозом «бесплодие», он кажется приговором. На практике первая постановка диагноза скорее означает, что врачу и пациентам нужно обратить больше внимания на проблему: он ставится, когда при регулярном сексе без контрацепции беременность не наступает в течение года, если партнёры
моложе 35 лет, или в течение шести месяцев, если партнёры старше этого возраста. Никакие дополнительные обследования на этом этапе не обязательны — вывод делается на основании одного этого признака.
Причина бесплодия может быть связана с состоянием здоровья как женщины, так и мужчины — но даже ВОЗ отмечает, что чаще всего при определении бесплодия имеют в виду именно состояние женщины: это может подразумевать и невозможность забеременеть, и невозможность выносить беременность, и невозможность родить живого ребенка. В медицине принято выделять два вида бесплодия: первичное (у женщин, которые ни разу не смогли забеременеть) и вторичное (неспособность женщины родить ребёнка уже после того, как у неё была другая беременность или она уже смогла однажды доносить и родить ребёнка). Говорить о каком-то усреднённом портрете, например о возрасте женщин, сталкивающихся с диагнозом, сложно: врач-гинеколог Оксана Богдашевская отмечает, что в её клинике по поводу бесплодия чаще наблюдаются женщины в возрасте 33–35 лет, но это ничего не значит — встречаются и 25-летние, и 45-летние пациентки.
С диагнозом «бесплодие второй степени» (то есть вторичным бесплодием), например, столкнулась 26-летняя Натали. Она живёт с гражданским мужем около пяти лет, и за это время ей так и не удалось забеременеть; при этом в прошлом у неё уже был выкидыш. «Мне на тот момент было 22 года, и я почувствовала себя неполноценной, — говорит она. — Через некоторое время сказали сделать спермограмму мужу. Тогда выяснилось, что у мужа нет живых сперматозоидов. Внутри немного отлегло, и появилась надежда, что дело не только во мне. Муж не поверил и втайне от меня пошёл снова сдавать анализ. Результат оказался таким же. Свекровь тогда начала намекать, что я виновата в том, что у нас нет детей. Воспринимать, что проблемы у её сына, она не хотела».
Рождение ребенка по-прежнему вменяется женщине как ее основная обязанность, а невозможность родить часто воспринимается
как приговор
Врачи говорят, что шанс завести ребёнка у пары есть, но небольшой. Муж Натали не против усыновления, но она к такому шагу не готова — и не исключает, что они расстанутся, если вопрос о ребёнке встанет ещё более остро. «Видимо, мужчинам трудно понять, насколько важно женщине выносить своего ребёнка, пережить все важные моменты в развитии малыша. Одна моя знакомая, после того как выяснилось, что муж бесплоден, подала на развод. Говорит: „Я не настолько его люблю, чтобы отказаться от возможности иметь собственного ребёнка“. И эти слова крепко засели в голове».
В мире постепенно становится больше пар, столкнувшихся с бесплодием, но учёные считают, что в целом его уровень в мире за последние 25 лет практически не изменился — увеличение числа бесплодных пар связано с ростом населения. В 2010 году в мире среди всех женщин в возрасте 20–44 лет первичное бесплодие наблюдалось у 1,9 % женщин, а вторичное (здесь подразумевались случаи, когда женщина родила по крайней мере одного ребёнка, но не способна родить второго) — у 10,5 % женщин. Привычка подразумевать в первую очередь «женский» фактор, говоря о бесплодии, — как на официальном, так и на бытовом уровне — приводит к тому, что его считают в первую очередь «женской» проблемой. Неудивительно, что женщины, у которых по каким-то причинам не получается завести детей, сталкиваются с огромным давлением — и со стороны общества в целом, и со стороны близких.
Так было, например, с Натали: «Помню, когда я пришла на работу, в компании было три девушки с проблемой бесплодия. Через время в декрет ушла одна коллега, а через пару месяцев после неё забеременела вторая. И тогда со мной случилась первая настоящая истерика на этой почве: я закрылась в туалете и прорыдала полчаса, пока меня там не нашли. Так безнадёжно я себя почувствовала. Я не завидую им, я рада за них. Но так обидно, что они испытают такое счастье, а я нет».
Отчасти появление этой точки зрения можно объяснить статистикой, которая как будто подпитывает обвинительную логику «наверное, проблема в ней»: по данным исследований, порядка 37 % случаев бесплодия в парах, живущих в Европе и США, объясняются проблемами
со здоровьем у женщины-партнёра, 35 % — проблемами со здоровьем у обоих партнёров, и только 8 % — проблемами у мужчины; в 5 % случаев причина бесплодия не может быть точно выявлена. Врач-гинеколог Оксана Богдашевская подчеркивает, что найти одну причину недостаточно — бесплодие чаще всего обусловлено сочетанием нескольких факторов. Но гораздо сильнее эта ситуация обусловлена патриархальными установками в обществе, где рождение ребёнка по-прежнему вменяется женщине как её основная обязанность, а невозможность родить ребёнка часто воспринимается как приговор.
Психолог Анна Сильницкая, ведущая групп поддержки совместно с психологом и нарративным практиком Еленой Баскиной, говорит, что в своей работе они с осторожностью относятся к термину «бесплодие»: «Он применяется в медицинском дискурсе, где по отношению к женщине практикуется довольно объектный подход, стандартный для медицины: женщина — это объект, в котором что-то „сломалось“, нужно это „починить“». По мнению Анны, в самом слове «бесплодие» заложено много смыслов, связанных с традиционной ролью женщины в обществе, с идеями о том, какую женщину можно считать «настоящей» — и этот подход сильно травмирует тех, кто столкнулся с проблемой. Елена предлагает взамен использовать словосочетание «репродуктивные трудности», чтобы обозначить то, с чем сталкиваются женщины, наиболее полезным для них образом: «Трудности — это что-то, с чем можно справиться, предпринять какие-то действия, обойти их, найти решение, сделать альтернативный репродуктивный выбор».
Три года назад Сильницкая и Баскина задумали проект «Ты не одна», направленный на поддержку женщин, которые испытывают трудности с зачатием или рождением ребёнка: первая встреча группы поддержки прошла в феврале 2014 года, сейчас специалисты возобновляют их два-три раза в год. Посещают самые разные женщины: есть те, кто приходит после долгого лечения и множества медицинских процедур, есть те, кто потерял детей на разных сроках беременности или лишился в результате медицинских процедур органов. Есть среди участниц и те, кто задумывается о том, хотят ли они детей и каким образом они могут стать матерью — например, если они не состоят в браке или устойчивых отношениях. На вопрос о том, бывает ли такое, что пришедшая в группу женщина приходит к мысли, что ей не нужно заводить ребёнка, Анна отвечает, что такое несколько раз было — но есть и много случаев, когда женщины всё же родили детей (сами или благодаря вспомогательным технологиям) или задумались об усыновлении.
Несмотря на то что бесплодие — распространённая проблема, оно остаётся болезненной и табуированной темой, о которой не принято говорить публично: её обсуждают скорее в медицинском, а не в психологическом или социальном ключе. Мужчин, которые, как, например, Марк Цукерберг, открыто говорят о трудностях с беременностью в паре и о том, что этот опыт был для них очень болезненным, в общественном пространстве пока немного. В России на это накладывается ещё и распространённый миф о том, что семья без детей обречена и обязательно распадется — мужчине якобы обязательно нужны дети (особенно мальчик, который сможет стать его наследником и преемником), и если партнёрша не может их ему родить, он обязательно найдёт другую. «Исторически проследить корни этого мифа несложно. Но он не работает в современной реальности, мир изменился», — считает психотерапевт Анастасия Рубцова. Она отмечает, что в современном обществе многим людям дети не нужны — а семья, как правило, создаётся вообще не ради рождения потомства. В реальности ребёнок не может спасти распавшиеся отношения, счастливый брак — не обязательно тот, в котором родились дети, а трудности с зачатием не всегда означают, что партнёры расстанутся, не справившись с кризисом, — хоть это и распространённая ситуация.
